Песня орла - Страница 39

– Бог помощь! – Он нагнулся с коня, чтобы в последний раз коснуться рукой помертвевших щек и искусанных губ. – Твой заботливый отец несомненно уже ждет вас, так ступайте и успокойте его страхи доказательствами того, что я сдержал клятву и возвратил вас целыми и невредимыми.

Лицо Линет потянулось навстречу его руке, и не удерживаемые больше слезы хлынули из ее медовых глаз.

– Да, он убедится в этом, – почти беззвучно прошептала она и склонила голову долу, не тронувшись, однако, с места.

Последние слова Райса были для девушки бесценны, ибо еще на протяжении всего путешествия, где верхом, где пешком, он упорно молчал, несмотря на все попытки Линет втянуть его в разговор. С уст его срывались лишь короткие жесткие ответы, и то касающиеся только дороги. Линет поинтересовалась, почему они всегда держат конную подставку так далеко от дома, и Райс, хотя и сухо засмеявшись, все же объяснил ей это:

– В густых лесах и болотах, где мы живем, лошади представляют небольшую ценность. Слишком крупные для того, чтобы пробираться сквозь подлесок, они скорей обуза, чем помощь, и к тому же оставляют следы, которых мы всеми силами стараемся избежать. Чем мы незаметней, тем большую опасность представляем для врага. – Это была самая длинная тирада Райса за всю дорогу, но, вспоминая ее теперь, Линет не могла удержаться от слез.

Видя эти невольные слезы, Райс сам прикусил губы, и по этому движению девушка поняла, что дальше мучить возлюбленного невозможно и надо спешить. Глубоко вздохнув, она резко отвернулась от воплощения всех своих грез и желаний и посмотрела туда, где за редкими деревьями и кустами вырисовывался силуэт Рэдвеллского замка.

Там, за его крепкими стенами, ее ожидали любящий отец, верная Миара, друзья. Друзья? Были ли у нее друзья здесь, если всей душой она смогла привязаться к Грании, Пайвелу и двум братьям из Ньювид-Фарм? В Рэдвелле сервы и солдаты гарнизона всегда выказывали ей уважение и стремление безоговорочно исполнять все прихоти – но разве можно было назвать это дружбой? Только глубоко затаенные мечты одинокого сердца давали ей иллюзию дружбы, и она была счастлива, но теперь, познав радость и дружбы, и любви, как будет жить она в замке? И перспектива томительного одиночества, казалось, сковала ее ноги, отказывающиеся нести хозяйку к родному дому.

– Линет, ну, скорей же! – До деревьев оставалось еще несколько шагов, но нетерпеливый Алан не мог выдержать дальнейшего промедления. Несмотря на грусть, испытываемую им от разлуки с Дэвидом, мальчик, как свойственно его возрасту, уже полностью был занят предстоящим возвращением домой, и, естественно, его раздражала нерешительность сестры.

Заставив свои губы пусть горько, но все же улыбнуться, а ноги двигаться, Линет присоединилась к брату и вступила за последнюю черту, отделяющую ее счастливое заточение от ненавистной свободы. Она шла не оглядываясь, понимая, что лишний взгляд только усилит и продлит боль.

"Ты – лицемерка!" – укоряла себя Линет, ибо на самом деле прекрасно понимала, что удерживает ее от нового взгляда на Райса, – страх. Страх, что она не выдержит и, забыв все, снова бросится к нему, если не под ноги, то, во всяком случае, на шею.

Влажная земля, утоптанная множеством копыт, вела прямо на холм с возвышавшимся на нем замком, но Линет и Алан свернули на более короткий путь недавно засеянными полями, и заходящее солнце печально освещало их полусветом-полутенью, так напоминавшим Линет ее собственные чувства.

Путешествие к замку, в отличие от дороги туда, совершенной за неполную ночь, заняло, на удивление, едва ли не весь день, ибо маленький отряд пробирался обратно уж совсем неведомыми дорогами, тщательно заметая все следы.

Послышался скрип подъемного моста и решеток, брат и сестра вошли в замок, но не успели они пройти и двух шагов, как все заграждения были опущены снова. Это вызвало у девушки неприятное удивление – неужели ее отец опасается, что хитроумный Уэльский принц воспользуется этим кратким моментом и подло нападет на их неприступный замок? Но тут же она поспешила отбросить столь нелепые подозрения, во-первых, потому, что они косвенным образом задевали честь Райса, а во-вторых, потому, что были совершенно глупыми. Прямая атака замка – дело бессмысленное, и отец, конечно же, понимал, что Орел никогда не пойдет на такое, тем более, заведомо зная, что цель недостижима. К тому же он договаривался всего лишь об обмене заложников на земли, которые отошли в приданое за Гранией и были украдены у нее. Свою часть договора принц выполнил, и если отец выполнил свою, то чего же ему бояться? Он принял условия, он отозвал своих наемников с чужих земель… отозвал ли?

Однако размышлять дальше не было времени, подъемный мост опустился, зубья железной решетки поднялись, и Алан уже бежал прямо в объятия отца. Линет же, смущенная огромным количеством народа, собравшегося, чтобы поглазеть на возвращение заложников, и явным невниманием отца, вставшего на колени перед драгоценным наследником, приостановила шаг. Кроме того, ее очень насторожило присутствие рядом с отцом еще двоих.

Первым был ее единокровный брат Марк, надменно стоявший по правую руку отца. Граф Годфри, надо сказать, никогда не стеснялся своего незаконного сына и всегда подчеркивал, что он так же любим и высокороден, как и его младшие дети, тем более что своей мрачноватой смуглой красотой Марк очень походил на графа в молодости. Но, посланный на обучение в Нормандию семь лет назад, брат редко наведывался в Рэдвелл, и Линет едва знала молодого человека, состоявшего теперь в свите принца Генри. Словом, его присутствие в замке весьма ее удивило.